О роли болот в нашей жизни

У болот долгое время была дурная репутация. Но в них есть то, чего человечеству будет не хватать в ближайшие столетия: чистая вода, инструменты борьбы с глобальным потеплением и среда для сохранения биоразнообразия. А ещё топи могут быть источником бесценных знаний о прошлом и даже современными туристическими достопримечательностями.

Болота живут, по меркам планеты, не очень долго – редкое из них существует больше 10–15 тыс. лет. В Северном полушарии это места, откуда ушёл большой ледник. Миллионы лет земля была скована льдом, потом воздух потеплел, лёд растаял и вода залила землю. Если почва оказалась плохо проницаема, влага застоялась. Прошли дожди, вырос мох, фильтрующий и без того бедную минералами ледниковую воду, – получилось верховое болото, природная губка.

А иногда вода бьёт ещё и из-под земли – минералов в ней больше, чем в дождевой, поэтому и растительный мир разнообразнее: это низинное болото, поросшее травой и лесом.

Болота растут – и вертикально (за счет отложений торфа) на 0,3–1 мм в год, и горизонтально – с заболачиванием прилегающих территорий. Иногда заболачиванию помогает человек – например, когда при строительстве дорог затрудняется сток воды. В некоторых регионах болота устраивают бобры, которые строят плотины на ручьях и мелиоративных системах.

Болото как музей

Пока болото существует, оно работает как машина времени. В бедной кислородом, почти лишённой микроорганизмов воде все процессы замедляются, и то, что сгинуло в топи, сохраняется почти неизменным.

Благодаря так называемым болотным мумиям историки могут понять, как выглядели жившие многие века назад люди, что они ели, какую одежду и обувь носили. Много примеров дали ирландские и особенно датские болота: так называемый «Мужчина из Кёльбьерга» родился 10 тыс. лет назад, «Человек из Граубалле» – в III веке до н.э., «Пара из Вирдинга» – на столетие позже.

Жители Шотландии и Ирландии имели обыкновение захоранивать в болотах мешки, ящики и бочки с маслом или жиром; иногда их достают спустя тысячи лет. Бывало, что в трясину сбрасывали клады – не очень понятно, каковы были шансы потом их достать, поэтому это могли быть ритуалы, жертвы богам или жесты отчаяния. В той же Дании (её болота особенно богаты необычными вещами) из торфяника в 1891 году достали гигантский серебряный сосуд I века до н.э. – так называемый «Котел из Гундеструпа» – с изображениями, которые сразу связали с текстом римского историка Страбона о ритуалах здешних племён.

Болото как ловушка для углерода

Очень часто болото представляет собой водоём, накрытый подушкой из торфа, – спрессованных, не до конца разложившихся растений. Всё это органика, а значит, горит – конечно, не как бензин или газ, но тоже неплохо. Поэтому торф с древности достают из болот и используют как топливо.

Если торф пролежит под толщей земли несколько десятков миллионов лет, получится нефть и газ: собственно, тому, что сейчас выкачивают из недр, мы обязаны именно древним болотам, где процесс превращения биомассы в нефть завершился. Поэтому на болотах изучают ранние этапы образования нефти.

Болото живёт по принципу «что упало, то пропало»: там копятся и почти не разлагаются растения, а углерод, который в них содержится, на тысячи лет выходит из природного круговорота. Забрать из среды углерод и надежно спрятать – главная задача человечества на сегодняшний день; так можно замедлить глобальное потепление. Люди изобретают для этого устройства, которые собирают углекислый газ из воздуха и насыщают им, скажем, бетон и кирпичи. А болота делают это сами – бесплатно, непрерывно и очень неплохо.

Болото как питомник

Верховые болота получают воду только из атмосферных осадков. Их верхние слои образованы бедными кислыми сфагновыми торфами, и лишь очень немногие виды растений способны жить в таких условиях. В первую очередь – несколько видов мхов, образующих ковёр, на котором растут болотные кустарнички и травы.

У низинных болот, питающихся минерализованными грунтовыми, а иногда и ключевыми водами, флора разнообразней. Они бывают открытыми – травяными и травяно-моховыми, – а бывают облесненными, поросшими черной ольхой, берёзой, елью. Переходные болота питаются как грунтовыми водами, так и осадками, так что их достаточно бедная в целом флора включает часть видов низинных болот, а также все растения верховых.

Как правило, на болоте находят прибежище растения, которые не выдерживают конкуренции в более плодородных местах и слишком нежны для этого жестокого мира. Яркий пример – венерин башмачок. Эта капризная краснокнижная орхидея отлично чувствует себя на краю низинного болота, и в Карелии вылазки «посмотреть на башмачки» – ежегодное летнее развлечение; заодно можно попробовать найти более редкую орхидею Калипсо.

Болото как туристический объект

Здесь никто не оставляет следов: любую вмятину стремительно затягивает водой. Здесь что упало, то пропало. Здесь ни на чём не проедешь, не побегаешь и вообще шагу не ступишь без проверки, а иногда вообще лучше передвигаться по-пластунски. Болото замедляет, болото не оставляет возможности не закончить маршрут, болото не даёт расслабляться. А ещё там невозможно не фантазировать: что за звук? Что за пузырь в черной воде? Был ли огонёк?

У болотных турпоходов своя небольшая, но стабильная аудитория. Это в первую очередь те, кому очень сильно надоел город. Так, прогулку по массиву Ельня в Белоруссии сравнивают с выходом в открытый космос – такая там тишина. Ни птицы, ни зверя, ни шороха листьев: деревья по колено, да и тех мало, а в основном мох, клюква и вереск. Зато в тёплый день можно даже искупаться в озерце: вода цвета крепкого чая совершенно безопасна. Туристов по таким топям водят в резиновых сапогах и болотоходах – специальных насадках на обувь, похожих на маленькие лыжи: площадь поверхности, на которую давит тело, с ними увеличивается. Кое-где маршруты адаптируют, выкладывая из досок дорожки, по которым можно идти в обычной обуви, не боясь промочить ноги.

Не всегда экскурсия по болотам – это пеший поход. По топям Нового Орлеана и Луизианы туристов катают на плоскодонке, чтобы можно было увидеть издалека большого аллигатора или подержать в руках маленького, попробовать определить птиц – их там 200 видов, включая белых цапель и ибисов.

А в Юго-Восточной Азии узкие лодки скользят по мангровым зарослям – это тоже сильно заболоченные места, только вода в них солёная, от морского прилива. В манграх, в отличие от северных болот, водится много разных зверей: в воде – дюгони, змеи, заплывают дельфины и морские свиньи, на суше же можно встретить даже тигра.

В России одно из самых оборудованных болот (как бы странно это ни звучало) – Сестрорецкое в черте Петербурга: три километра по мосткам или ухоженным тропкам по болоту, полю и лесу с финишем у озера. Там обычно мало народу, тихо, чисто – и только башня «Лахта-центра», которая видна с самой середины верхового болота, напоминает о городской суете.

Знамениты в России Васюганские болота, что в нескольких часах езды от Новосибирска. Сначала вы идёте по обычному лесу, потом он становится ниже, ниже, ниже – пока не пропадает совсем и вокруг не остаётся только древняя топь. Васюганские болота – это 53 тыс. кв. км мха, трав и невысоких деревьев, миллиард тонн торфа и место обитания северных оленей, сапсанов и росомах.

А на севере Подмосковья есть заказник под названием «Журавлиная родина» – по повести певца этих мест Михаила Пришвина. В заболоченных лесах долины реки Дубны серые журавли растят весной и летом свой молодняк, а в сентябре птицы – и местные, и прилетевшие с севера – сотнями усеивают окрестные поля и скошенные луга перед тем, как отправиться в жаркие страны на зимовку.

Эдуард КАЦМАН