А есть ли сознание у животных?

Недавно в столице Непала Катманду прошла конференция «Как изучать и понимать нечеловеческое сознание». Ученые из разных стран приехали поделиться наблюдениями о сложном поведении у животных и определить у них признаки сознательного поведения. Что нового из жизни братьев наших меньших рассказали учёные?

Рассказывает участник конференции, нейрофизиолог, заведующий лабораторией нейрофизиологии и нейрокомпьютерных интерфейсов биологического факультета МГУ им. Ломоносова Александр Каплан.

– Почему эта конференция проходила именно в Катманду?

– Конференция посвящена сознанию животных. А Непал – это страна, в которой сосредоточено большое число буддийских монастырей. В этих монастырях учат ко всем живым существам относиться с не меньшим почтением, чем к человеку, предполагая, что всем им присуща способность осознавать происходящее. Поэтому Непал – хорошее место для проведения такой конференции.

– О каких животных докладывали ученые?

– Обсуждались виноградные улитки, рыбки, пчёлы, каракатицы, обезьяны, птицы, осьминоги.

– Какое впечатление произвели на вас эти доклады?

– Каждый учёный докладывал о конкретном животном – объекте его многолетних исследований. Приводились конкретные эксперименты, свидетельствующие о сложном поведении животных, порой явно несущем признаки сознания.

Но никто из исследователей не взял на себя смелость утверждать определенно, что объект его исследования обладает сознанием.

– Какие эксперименты приводились в пример такого сложного поведения?

– Например, эксперимент с аквариумными рыбками – о нём рассказывал японский ученый Масанори Кохда. На боку аквариумной рыбки закрепляли лёгкую метку, отличавшуюся по цвету от основной окраски тела. В сам аквариум погружали зеркало. Далее учёный наблюдал, что рыбки начали крутиться перед зеркалом, и, если замечали непривычное пятно на боку, тут же начинали тереться о камушек, чтобы это пятно исчезло. При этом они несколько раз подплывали к зеркалу и повторяли движения снова, пока пятно не исчезало. Если рыбка распознаёт себя в зеркале, разве это не признак сознательного поведения?

– А почему бы действительно не принять этот аргумент? Это не может быть признаком сознания?

– Тут проблема в необходимости контрольных экспериментов. Например, российский участник конференции, академик Павел Балабан, сделал предположение, что рыбка видит в зеркале не себя, а соплеменника по стае. Обычно же в аквариумах или в реках зеркала нет… Казалось бы, как же она видит не себя, если потом эта рыбка плывет счищать пятно? Так вот, согласно гипотезе Балабана, это стайное поведение рыб. Заметив метку на ком-то, все они начинают тереться боком, потому что эта же самая метка может быть на каждой рыбке.

– Какие ещё приводились примеры?

– Эксперимент с каракатицами, который провела Никола Клейтон из Кембриджа. Каракатицам показывают две банки, в обеих лежали креветки, но разные по вкусу. В дикой природе каракатица стремится именно ко вкусным креветкам, а если их нет – съест те, что есть. У каждой банки есть рычажок. Если каракатица нажмет на рычажок, – то банка откроется, креветка выпадет, и каракатица её съест. Но в этом случае вторая банка уже не откроется. То есть каракатице надо заранее выбрать, какую банку открывать, так как открыть можно только один раз.

Каракатица быстро обучается открывать банку с вкусными креветками. Но потом задачу усложняют. Банка с невкусными открывается сразу. А вторая нет – нужно ждать. И каракатица действительно учится ждать. Это ожидание – некий момент размышления и пример сложного поведения.

– А у растений тоже нашли сложное поведение?

– Да, был такой доклад. В нём сообщалось, что растения издают разные виды звуков. Их нельзя услышать человеческим ухом, но приборами они фиксируются. Вид этого звука зависит от того, насколько почва пропитана влагой. Получается, что растение как бы сообщает о жажде!

– Можно ли назвать всё это признаками сознания?

– Проблема в том, что в науке до сих пор нет общепринятого определения сознания. Видимо, для определения этого термина ещё не пришло время. Для начала нужно составить список признаков сознания, а потом уже дать определение.

В конце конференции по результатам докладов такой список действительно был составлен, но это не привело к приемлемому для всех учёных определению.

– Даже известный кембриджский ученый Николас Хамфри не дал определение сознания?

– Николас Хамфри (английский нейропсихолог, известный своими работами по эволюции интеллекта и сознания приматов. – Ред.) дал если не определение, то понимание того, что есть сознание: это способность животного или человека наблюдать за процессами принятия решения в своей голове и управлять ими.

На тему о наличии сознания у обезьян Хамфри показал небольшой ролик.

– Про спасение обезьяны?

– Да, про то, как одна обезьяна буквально реанимирует другую после того, как та попала на провода высокого напряжения на железнодорожных путях. Это видео доступно и в интернете. Там видно, что обезьяна-спасатель покусывает свою соплеменницу в разные места, окунает её в воду, встряхивает и, в конце концов, добивается своего: пострадавшая приходит в себя. Возникает впечатление, что обезьяна действовала не рефлекторно, а сознательно.

– Так вы согласны с тем, что, по крайней мере, у высших млекопитающих есть сознание?

– Я склоняюсь к тому же, что и Хамфри: принципиальным здесь является наличие развитого языка. Для человека в этом смысле всё понятно. А уж есть ли такой язык, скажем, у обезьян, до сих пор идут споры. Сегодня можно пойти на компромисс и говорить о том, что у собаки есть собачье сознание, у лягушки – лягушачье, а у человека – человечье. Но это не единое сознание для всех, о котором говорят буддисты.

– Что такого принципиального в языке?

– Развитый язык позволяет описать внешний и внутренний мир человека во всём его многообразии вещей, отношений, переживаний. Операции с этими мысленными объектами происходят уже в уме и называются мышлением. По сути дела, на этой основе и строится психический мир, в котором человек может дать отчёт своим действиям, взглянуть на себя со стороны.

Где-то на пересечении этих путей и лежит феномен сознания как процесса понимания человеком самого себя.

– Вы говорите, что для формирования этого богатого внутреннего мира необходим язык. Но учёные открыли язык у дельфинов, есть язык у птиц. Есть проекты, в которых обезьян обучали языку, и они употребляли чуть ли не тысячу слов. Значит ли это, что у этих животных есть свой внутренний мир, как у человека?

– Дело в том, что базовый вокальный репертуар у многих животных вполне сопоставим с человеческим, то есть содержит несколько десятков элементарных звуков.

Но только люди способны из ограниченного набора элементарных вокализаций составлять тысячи комбинаций-слов, из которых по правилам определенной грамматики строятся отдельные предложения и целые фразы.

Все это позволяет человеку выразить в речи и в письме неограниченное многообразие сообщений, описаний, смыслов, что в целом и опосредует процессы отчёта о себе, то есть процессы сознания.

Беседу вела Анна УРМАНЦЕВА